– Отец Георгий, здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Батюшка, вы духовник «со стажем», и потому хотелось бы поговорить с вами о духовничестве. Скажите, что значит быть духовником сегодня? И вообще что такое духовничество?
– Понятие «духовничество» напрямую связано со словами «духовность», «духовник». Конечно, духовник – это такое звание, которое в какой-то мере свойственно всем священнослужителям. Даже те молодые священники, которые только начинают свое служение, уже имеют право совершать Таинство исповеди и принимают исповедь. Так что они уже духовники. Конечно, к священнослужению готовятся не один год, кончают высшие или средние духовные заведения плюс еще светское образование. И в недрах самого священнослужения уже лежит это зерно, эта истина, которая свойственна всем имеющим такую возможность – быть носителем сана Божия.
И так оно и есть. Но все-таки кому-то из священнослужителей, молодым, или среднего возраста, или возраста уже солидного, со временем присваивается это положение духовника. Они как бы выбранные. Есть такое. Помню, в 1993 году, когда стали открываться храмы, в Москве появилась нужда не в одном даже, а в нескольких духовниках. Меня сделали вторым духовником града Москвы. В следующих годах на какой-то период, когда умер отец Владимир Жаворонков – он был духовником первым, я остался на несколько лет на всю Москву единственным духовником. Это было назначение – быть духовником. Сама жизнь подвигала к тому, чтобы из многих священнослужителей остановились на мне. Сказали: вот ты будешь духовником. Почему? Может быть, я проявил какие-то качества в служении; народ потянулся с вопросами – а вопросов всегда очень много, – и я сумел отвечать на эти вопросы. Почувствовав это, решили: пусть этот священник будет духовником. Обозначено.
Духовник – это тоже священнослужитель, но он облечен таким, можно сказать, почетным званием. Да, это почетное звание – быть духовником, тем более имеющим право быть духовником священников.
Вот примерно так произошло мое определение. А я с 1967 года был священнослужителем. Те времена были особенно трудные. Это были годы, когда какая-то особая проповедь пресекалась, не одобрялась властями, и я понял, что священническое слово можно сказать в исповеди. Поэтому я избрал форму вот такую. Я вначале, перед исповедью, произносил слово – это была проповедь об исповеди, а потом принимал саму исповедь. И это меня очень воодушевило и ободрило. Я ведь понимал: я – молодой священник, а ко мне идут люди разного возраста и открывают самые сокровенные стороны души, которые другому никому не откроют. Я понял, как это служение ответственно, как оно подлинно, как оно действительно, как некий дар, дается священнику. И этим я стал дорожить. А потом, почувствовав, наверное, скорее всего, такое вот отношение, доверили мне быть духовником для священнослужителей.
– А о чем должен всегда помнить каждый духовник, каждый пастырь?
– Думаю, каждый священнослужитель должен помнить, что это не он обладает какими-то качествами, добродетелями, а Бог ему этот дар вручил. Вот о чем надо помнить. И это прекрасно выражено в молитвах священнических. Христос стоит перед тобой, и Христос и есть тот Совершитель таинства, которое обязан священнослужитель осуществить должным образом. Если священнослужители подумают или посчитают, что они имеют этот дар, что они имеют право, и забудут это живое отношение к своему служению, тогда оно утрируется, становится не тем, чем должно быть.
Это первое – помнить о том, что я первый грешник, и себя не исключать из ряда кающихся. «Из них же первый есть аз», – как читает священник перед Причастием. Вот это чувство ни в коем случае не позволяет тебе возвыситься, не позволяет свыше посмотреть на другого человека или посчитать, что ты обладаешь даром учительства и даром власти отпустить или не отпустить грех. Если этого чувства нет, совершенно теряется самая суть исповеди. Священник должен помнить: он – такой же, как все. И это прекрасно отображено во многих мыслях святых отцов и в самой практике Церкви. Она, действительно, позволяет душу другого человека принять, почувствовать.
Человек именно потому дорог мне, что не сам он пришел ко мне, а его Бог послал ко мне. А раз этот человек послан Богом, как же я могу о нем иное представление иметь? Его грехи не должны мне застилать духовный взор, я должен видеть его расположение души к покаянию. А такое расположение души у святых отцов считается самым правильным. Душа расположена каяться, Бог открывает ей двери покаяния, священник осуществляет это великое Таинство, которое совершает Сам Господь.
– Отец Георгий, а как быть молодым пастырям, которые только вступили на путь священства? Каких ошибок им надо избегать?
– Первые апостольские правило и заповедь были: внимай себе. Вот только-только первый апостольский собор произошел и встали вопросы: как? Тогда апостолы рукополагали священнослужителей, и эти новые священники спрашивали: чем им руководствоваться в пастырстве? И первое апостольское повеление было: внимай себе.
Внимательность к себе – это все, это ключ к Царствию Божиему внутри нас, это ключ к тому, что внутри нас начинают действовать те силы, которые, в силу нашего образа и подобия Святой Троице, имеет каждый христианин. Тогда пастыри начинают правильно осуществлять свое высокое служение.
Познай себя, или внимай себе, – это одна из древнейших и одна из укорененных заповедей. Познание себя, своей природы человеческой для священника нужно прежде всего другого. Потому что священник не исключение среди других людей, потому что священник – да и носитель любого сана, даже архиерей – все равно по природе остается наследником Адама – ветхого человека. Но если он живет во Христе, значит, он уже приобретает другое качество. Когда священник начинает в себе это чувствовать, никогда не позволять себе от этого отойти, тогда он будет верным руководителем.
А это чувство не приобретешь ни своим проповедническим талантом, никакими богословскими знаниями – ничем. Но только открытой душой и понимая, что Бог ведет человека, хочет его направить на правильный путь, а я должен в этом помочь человеку и опыт духовный дать ему.
Во-вторых, надо понимать вот что. С древности не случайно считают Церковь духовной врачебницей. А врач не гнушается болезнями приходящих к нему, он ставит диагноз и дает соответствующий совет, наставление, что делать, чего избегать, а чего придерживаться. Священнослужитель тоже врач – духовный врач. Он тоже смотрит, в чем человек имеет нужду. И когда он с любовью, со вниманием принимает другого, рождается внутреннее слово, которым он сможет другому помочь исцелиться от греха и от каких-то дурных наваждений, которые могут овладевать мыслями и сердцем человека.
– Батюшка, а где проходит граница между священником, которому человек просто исповедуется, и уже духовником? Когда понятно, что этот человек – уже мой духовник?
– Границы как таковой нет. О границах мы говорим условно. Нельзя человека разделять на какие-то части. Мы же знаем, что такое человек: Бог создал человека по Своему образу и подобию, в нем есть дух, душа и тело. И мы не разделяем человека, не должны делить его на части. Надо принимать его полностью – всего. Тогда найдется и целительное слово, найдется образ.
Но ваш вопрос был о другом ведь?
– Да, вопрос о том, где проходит эта граница между человеком, которого прихожане считают своим духовником, и просто принимающим исповедь священником?
– Как-то формально эту границу не определишь. Да и нельзя так подходить, иначе мы будем как, допустим, буддисты. У них есть такие положения, определена каста. У нас этого нет.
Поэтому «граница» только одна: если человек не хочет тебя выслушать, глубоко принять твои наставления или если не принимает тебя в качестве духовного лица, тогда может быть какое-то внутреннее отчуждение, тогда возникает граница, как правило. И нужно ее преодолеть. Нужно расположить человека, нужно показать неправильность постановки самого вопроса или особого отношения к своему пастырю.
Может быть, сама одежда священнослужителя… Она подчеркивает, что перед тобой иной человек, что это носитель сана, что он принял таинство посвящения, что он готовился к этому, учился, прошел школу и имеет опыт. Назвать это разделяющей границей нельзя, но она определяющая отношение.
Нужно со знанием самого дела подходить к исповеди. Если у человека есть благоговение… Тут так же: как вот Бог Себя от нас не скрывает, Он открыт для нас благодатью Своей, но если у человека закрытое сердце, как быть? Если человек к священнику подходит уже с предубеждением, с закрытым сердцем, с каким-то настроением недолжным, тогда, конечно, не осуществится то, что должно было произойти. Это граница, которую создает сам приступающий к исповеди. Но ведь он пришел к Богу – и священник не может и не должен закрывать собой Христа.
Вот о чем еще нужно сказать: надо, чтобы не мешали привязанности священника к своим чадам духовным и духовных чад к своему пастырю духовному. Тут может образовываться такая сфера, которую нужно преодолевать.
– Как раз о преодолении этой сферы хотелось задать уточняющий вопрос: а какими должны быть правильные, гармоничные отношения между паствой и духовником? Ведь часто так бывает, что пастырь не может пройти, его окружает толпа прихожан, люди хотят получить помощь, совет, духовную поддержку… Так каковы эти отношения должны быть?
– Нет, конечно, пастырство должно осуществляться не на ходу и не на бегу. Хотя как только священник открывает двери церкви, то, если там есть люди, они к нему уже поворачиваются, руки протягивают: «Батюшка, благослови». Но это равносильно приветствию, как мы говорим: «Здравствуйте» или «Будьте здоровы». На церковном языке «Благослови, батюшка» значит «Я тебя приветствую». А в Священном Писании подчеркнуто, что меньшее благословляется большим – по положению, по сану. Вот и получается должное. Здесь нет никакого несоответствия. Хотя, да, имеет такое место.
Теперь скажу об отношениях. Вот ты избрал из среды священнослужителей лицо, которое ты назвал своим духовником, или попросился принять тебя в духовные чада, и священник объяснит тебе какие-то условия отношений, которые должны быть. Но мы всегда говорим чадам: не торопитесь, посмотрите, давайте помолимся взаимно. А потом, когда какой-то период времени проходит, священник исповедует: «А это не случайная у вас мысль мелькнула? что за этим стоит, если вы выбираете меня своим духовным отцом?» О чем такое говорит? О важности, ответственности – как со стороны священника, так и со стороны чада его.
Но, с другой стороны, все должно осуществляться в духе свободы. Нельзя духовника закабалять духовно – я имею в виду одно духовное лицо в другое. Или использовать свою духовную силу. Или показывать себя, что у молодых священников проскальзывает иногда. Я помню одного священника, так он был таким: «Только я». К этому священнику не подойди, к этому тоже. Что ни спроси – только я, я и я. И даже ни малейшего шага не позволял. Молодой священник пришел. Я ему говорю: ну разве это можно? Мы же свободны все во Христе! Мы связаны только взаимной верой, взаимным доверием друг к другу. Мы открыты друг другу. Как можно ставить такие вещи, которые могут связывать совесть, поступок или свободу действий духовного чада? Нет. Наоборот, надо открыто, с доверием. Доверять! Духовная свобода – она красива, в ней раскрывается очень много прекрасных качеств. Но как только другой почувствует, что он несвободен и что его обязывают, эта обязанность может оттолкнуть открытую, хорошую, честную душу от духовника.
– Но ведь бывает так, что и паства ведет себя слишком навязчиво по отношению к духовнику.
– Конечно, проявления разного порядка могут быть. Я помню, в свое время были такие женщины, немножко страдающие своими какими-то проблемами, может быть возрастными… Они, душевно страждущие, немощные, если почувствуют, что священник молится и молитва им полезна, так к нему привязываются. И забывают о Боге, о своем христианском звании, забывают истины, что они – члены Церкви, что священник сам принадлежит Церкви. Это нездоровая привязанность к священнику, и с ней надо бороться. Священник сам должен говорить: «Нет!» Первая мысль священника должна быть: я не должен закрыть собой образ Христа. Человек должен особо идти ко Христу, а священник только помощник ему. «Я – только помощник», – как говорил святитель Игнатий (Брянчанинов). Он говорил: монах – это вехи на пути. Непогода, идет путник, потерялся, и чтобы он не замерз, чтобы вышел на дорогу – вот, стоят вехи. Он называл себя, людей, имеющих большой духовный опыт, только вехами. И эти вехи показывают: иди, вот здесь село, здесь тебе дадут пищу, согреют тебя, и ты не погибнешь по пути. Вот служение правильное. Вот это то, что не должны забывать пастыри, особенно духовники.
– Батюшка, у вас огромный пастырский опыт, и хочется узнать: а как тем, кто ищет духовного наставника, выбрать для себя духовника?
– Прежде всего, надо осознать необходимость духовника. Нельзя действовать так: «Ага, у всех есть духовник, а у меня нет. Давай я тоже себе найду. Подойду к батюшке и попрошусь: “Батюшка, возьми меня в духовные чада”…»
Надо почувствовать внутреннюю потребность в этом, необходимость. Необходимость того, что, вот, мне нужен более опытный человек, более понимающий, потому что я что-то начинаю на пути своем… Чтобы не было так, как иногда рассуждают учащиеся десятого класса: «А мне уже больше учиться не надо, я все уже знаю. Математику знаю, алгебру знаю, что мне еще нужно?» А жизнь-то разве в этом заключается? Так же и тут. Здесь нужно видеть эту перспективу жизни. Не останавливаться, и этот путь приведет к познанию Бога.
– Батюшка, вы говорили о том, какие важные качества необходимы священнослужителю, как должны себя вести духовные чада. А кто такой, по вашему мнению, «добрый пастырь»?
– Конечно, понятие «добрый пастырь» – евангельское. Эти слова сказал о Себе Сам Христос: «Аз есмь добрый пастырь, знают Меня Мои, Я знаю их» (ср.: Ин. 10: 14). Пастырь добрый душу свою полагает за овцы своя. А наемник – нет. Он оставляет стадо: пришла година испытаний и невзгод – он бросает стадо на растерзание хищникам, а сам уходит в сторону. Вот эта характеристика евангельская и позволяет нам говорить о пастырстве добром и о пастырстве каком-то некачественном, как Христос обозначил – наемничестве. Потому что настоящий добрый пастырь – это тот, кто не просто принимает исповедь, а делает все для того, чтобы окормляемому духовному чаду или лицу, у него окормляемому, было хорошо, чтобы решались проблемы духовного делания, молитвы, открывалась возможность научения – это все задачи пастыря.
Псалмопевец Давид тоже образ пастыря. «Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя. Душу мою обрати, настави мя не стези правды… Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла» (Пс. 22: 1–4). Вот – пастырь. Как раз это – образ пастыря, который печется, чтобы открыть, как в псалме сказано, «злачные места», на которых человек мог бы духовно возрастать, духовно обогащаться познанием правильных путей истины и добродетели. В то же время пастырь должен открыть и то, где грозит какая-то духовная опасность, заблуждение, невежество, крайность какая-то, недомыслие. Потому что духовная область намного превосходит глубиной своей, может быть даже широтой, другие жизненные вопросы, с которыми мы имеем отношение постоянное. Духовная область еще выше, она, как говорилось у святых отцов, «искусство из искусств». Если сама жизнь наша – искусство, и эти законы искусства жизни надо постичь, то духовный путь – это искусство из искусств. Здесь вот так.
Поэтому пастыри должны в себе раскрывать этот дар доброго пастыря, уподобляясь Самому Пастыреначальнику Господу нашему Иисусу Христу.
– Отец Георгий, благодарим вас за ответы.
– Спасибо вам, что вы позвали меня ответить на вопросы. Конечно, возраст мой немножко мешает дать четкие формулировки, но, с другой стороны, может быть, это позволило указать на самое главное.
– Мы вам очень благодарны.
– Спасибо. А я благодарен вам.
Никита Филатов
