Восстановивший не один Богородичный храм протоиерей Георгий Бреев всю свою жизнь особо чтил Божию Матерь, праздники, посвященные Ей. Некогда на Покров сделал предложение своей будущей супруге, а еще через год на Покров же его уже обручили Церкви – рукоположили в диаконский сан. Этот переход границы мирского и священного – ответственность не только для мужа, но и для жены. О родителях – протоиерее Георгии Брееве и матушке Наталии – рассказывает дочь Мария.
Когда уходят близкие и дорогие нам люди, сердце наполняется скорбью и печалью — и об ушедшем, покинувшем этот мир, и о нас, осиротевших. Мне знакомо это состояние, — больше 10 лет назад умер мой муж, и невыразимая тоска многие годы томила мое сердце.
С уходом папы такого не случилось. Он покинул нас в пасхальные дни, когда радостный возглас «Христос воскресе!» объял всю землю. Это может показаться странным, но моя душа ликовала и, как бы вопрошая: «Смерть, где твое жало?», — впервые в жизни остро почувствовала Победу Воскресения над смертью. Отец в своей жизни показал мне главное — силу веры и силу молитвы. И только после его смерти я поняла, что это самый ценный подарок, который он оставил мне после себя.
Говоря об отце, я подразумеваю и маму, они прожили вместе неразлучно 53 года. Бог соединил их жизни задолго до брака, — еще в детстве увидев на руках у своего друга его новорожденную сестру, папа твердо про себя решил, что когда она вырастет, он на ней женится. Свое обещание он сдержал. Что он почувствовал тогда, при виде крохотной девочки, мне сказать трудно, но умирая, будучи в реанимации в крайне тяжелом состоянии, он показал маме на свою ладонь и из последних сил прошептал: «Видишь эту маленькую блокадницу? Она такая крошечная, такая беззащитная…» Всю свою жизнь он как бы пронес маму на своих руках, с любовью и заботой оберегая ее от превратностей жизни.
Образ блокадницы возник неслучайно: моя бабушка Анна пережила блокаду Ленинграда и позже рождение дочери, моей мамы, она воспринимала как чудо, как дар Божий. Через мою бабушку и папа пришел к вере в Бога. Она была примером подлинного христианства: не скрывала своей веры во времена гонений, принимала в своем доме нищих и страждущих, помогала восстанавливать монастыри и поддерживать монахов, взяла сироту на попечение. Это бесстрашие в тяжелые для Церкви годы восхищало моего отца.
Позже он признавался мне, что благодаря этой простой женщине он увидел исполнение главных заветов Христа: «алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня» (Мф. 25: 35). И из поколения в поколение этот дух деятельной веры и любви передается в нашей семье как неизменная традиция.
Папа крестился в 18 лет в День Святаго Духа. Это было абсолютно осознанное решение, принятое молодым человеком из атеистической семьи. Он рассказывал, что родители не одобряли его Крещения, — как родные, так и некоторые друзья насмехались и подшучивали над его верой. На дворе был 1955 год, и Крещение, и посещение храма молодым человеком не осталось незамеченным властями: у папы начались различные испытания. Тогда же он берет благословение на священнический путь и поступает в семинарию. Он говорил мне: «Меня преследовали только за то, что я посещаю храм. Я же чувствовал, что готов пострадать за Христа как священник».
Вспоминая свое детство, могу сказать, что оно было насыщенным и счастливым. Детское счастье — не изобилие в игрушках, не излишество одежды, — это жизнь в любви. Росла я, с одной стороны, как простая советская девочка: у меня не было ограничения ни в друзьях, ни в уличных играх. И скакалки, и казаки-разбойники в московских дворах — все увлечения детей тех лет были и моими увлечениями. Родители не ограничивали нас, они понимали, что дети должны расти активными и радостными. Но с другой стороны, кроме собственных игр, у меня были долгие прогулки с папой, — летом пешком или на велосипедах, зимой он возил меня, маленькую, на санках. Папа всегда любил многочасовые пешие прогулки, — для него это было время молитвы и размышлений. Часто к нам присоединялись его друзья, и тогда велись долгие богословско-философские беседы. Какие наполненные были эти встречи! Это были размышления о жизни и о Божественной сущности человека, и любование природой, и цитирование прочитанных книг. Такие прогулки заложили во мне основу с самого детства, стали нашим общим любимым и очень желанным времяпрепровождением в его свободные дни. Нашу традицию неторопливых созерцательных прогулок мы не нарушали до самой его смерти.
Ещё в нашем доме было принято устраивать большие застолья – на послепасхальное или рождественское разговение, а также на различные семейные праздники собиралось много разнородных людей - физиков и историков, художников и музыкантов, писателей и дипломатов. Это было не только радование праздника, но и единение по духу, по смыслу жизни. За многие годы эта дружба между нами не прекратилась, наоборот укрепилась, стала более ценной - мы дружим до сих пор с детьми, а наши дети - с внуками тех людей, с которыми когда-то общались родители.
Папа любил красоту, — в слове, в музыке и живописи, в природе. Он не уставал удивляться Божественной красоте нашего мира, но всегда стремился постичь красоту другого — Небесного Царства.
Горение его сердца передавалось и нам, детям. Неустанно и каждодневно на протяжении всей своей жизни он погружался в чтение Священного Писания, Псалтири, святоотеческой литературы. У нас огромная библиотека в доме, она постоянно пополнялась. Сейчас, просматривая папины книги, я нахожу в них небольшие записочки: он не просто поверхностно читал, а отмечал страницы, выписывал для себя главную мысль, то, что его вдохновляло, заставляло задуматься. И, несмотря на свой духовный опыт и возраст, до конца жизни он не расставался с книгами, постоянно переосмысливая прочитанный текст, каждый раз открывая для себя красоту и глубину священных книг. Может, это и определило жизненный путь моего брата Николая — он стал православным издателем. Папа чувствовал невыразимую красоту и гармонию музыки, в нашем доме всегда звучала духовная и классическая музыка, и эта любовь передалась мне — я стала музыкантом, а затем лингвистом. Он наполнял всю нашу жизнь, не подавлял свободную волю, но разумно наполнял нас.
Родители дали нам много любви, и в этой любви была свобода собственного выбора пути. Воспитание было: «я отдаю своих детей Богу». Я доверяю Богу все, включая своих детей, Ты ими распоряжайся, как Ты задумал. Они видели в нас, своих детях, прежде всего образ Божий и Его особый замысел на каждого из нас. Они непрестанно молились за нас, доверяя всю нашу жизнь Богу и в этом доверии было преодоление страхов за детей: если я верю и доверяю Богу, то чего мне бояться? Один из аспектов любви — это преодоление нашего внутреннего страха. В молитве митрополита Антония Сурожского о ближних есть такие слова: «Боже, Ты знаешь всё, и любовь Твоя совершенна; возьми же эту жизнь (моих детей) в Свою руку, сделай то, что я жажду сделать, но не могу». Я и сейчас чувствую папину молитву, и моя душа спокойна.
В последнее время издаётся много книг, посвящённых вопросам воспитания детей, и многих интересует, как воспитываются дети в священнических семьях. О своей семье я могу сказать одно - личным примером родителей, примером любви к ближнему. Я не видела родителей раздражёнными или разгневанными, унывающими или обиженными. Однажды, когда отец разгневался, я парировала ему шуткой, и он сразу изменился в лице – просветлел и заулыбался. Тогда я поняла, что гнев не коснулся его сердца. У него всегда было ощущение радости жизни и радости веры. Он говорил: «Это такое счастье, что Господь дал нам эту жизнь»! Вокруг него и в доме всегда была атмосфера спокойствия. Когда я была излишне эмоциональна, он мне советовал: «Не тревожься сама, чтобы не вызвать тревогу у других. Если ты говоришь с человеком, старайся не передавать ему свое волнение: сначала успокойся сама, а и только потом начинай разговор». Тоже в отношении с детьми: никогда нельзя говорить с ребенком в гневе, сначала нужно побороть в себе раздражение и успокоенным подойти к нему. И я благодарна ему и маме, что они тонко, мягко, терпеливо, никогда не заставляя, ничего не делая насильственным образом, на своем примере учили нас жизни.
И так важно, проснувшись утром, быть благодарным Богу за новый день. Это удивительное чувство, каждый день начинать с таких слов: «Благодарю Тебя, Господи, за эту жизнь, за все Твои блага и милости, которые Ты посылаешь мне, за грядущий день». Как вера мертва без дел, так она мертва и без благодарения Бога, - этому тоже научил меня отец. Но самое сложное, с благодарением принять свою собственную боль и болезни, потери и разлуку. Я видела отца, когда умирали его друзья, уходили из жизни близкие и любимые люди. В своей скорби и страданиях он всегда находил утешительные слова для других, не предаваясь собственным чувствам, но погружаясь в молитву. Она была его спутником и в радостях, и в скорбях.
Папа с юности «возлюбил еси правду» (Пс. 44), и отношения в семье были открытыми, искренними и абсолютно простыми и доверительными. Родители восполняли друг друга, они были плотью и духом едины, неразделимы. Это касалось и семейного быта, и папиного служения. Папа не был бы духовником многочисленной паствы без всё понимающей и принимающей матушки. Отец принимал тяготы людей на себя, утешал, помогал решать духовные вопросы, наполнял души верою, надеждой и любовью ко Христу. А мама взяла на себя тяготы семейного быта, посвятила себя заботе о папе и его ежечасному служению. Она как настоящая матушка была всегда на втором плане, за батюшкой – для этого нужно обладать невероятным терпением и мудростью.
Отец был всегда внешне спокоен и радостен, но внутренне чувствовался его пламенный дух и горящее ко Господу сердце. Я обращалась к нему всегда- и в дни радости, и в дни печали. Каждому известно чувство томления, когда волнения или тоска переполняют сердце. В такое время папа мне говорил: «Ты должна жить не чтобы тебя утешали, а ты утешала, не тебя понимали, а ты других понимала, не тебя любили, а ты любила», - так он жил сам, без ограничения отдавая себя Богу и людям. Нам кажется, что в мире не хватает любви, а ответ прост – нужно сначала самому научиться с любовью относиться к другому человеку.
Также сложно бывает с прощением. Был у меня такой период, когда я не могла простить одного человека и обратилась с просьбой к отцу. Он сказал: «В этом и состоит преодоление себя – не нужно возлагать на себя большие надежды, но все время просить Бога, чтобы он помиловал тебя и помог простить». Простить – это не значит броситься к человеку на шею. Простить – это внутренне освободить свое сердце от тяжести обид. Прощение приходит иногда постепенно, как постепенно возвращается любовь.
Папа был очень цельным, он не боялся ничего, кроме греха. О грехе он говорил мне так: «Если чувствуешь, что согрешила, не нужно ждать, когда пойдёшь на исповедь к священнику. Нужно сразу раскрыться Господу: «Господи, прости меня!» Главное- почувствовать и сразу же захотеть избавиться от греха, не держать его в себе. Если обращаться к Богу с искренним раскаянием, сразу приходит облегчение. Раскаяние может быть моментальным, и это дает неожиданную радость. Попросил прощение у Бога, попроси прощение у человека, если виноват перед кем-то». Эти зернышки заложил во мне отец: никогда не останавливаться в совершенствовании себя в духовном плане, для этого нет никаких преград.
Папины последние слова были о любви. Когда он пришел в сознание после комы и его сняли с аппарата ИВЛ, в реанимации он увиделся с мамой, которая лежала с ним в одной больнице. На пороге смерти его душа ликовала: «Передай всем, что я всех помню, всех люблю и всех благословляю. Я люблю каждого человека»! – воскликнул он из последних сил. И это правда. Я всегда удивлялась его бесстрашию от бесконечной любви к Богу и людям. «Все люди Божьи, в каждом человеке есть Божий дар – это только нужно увидеть. Когда смотришь на другого человека, ты должна видеть лик Христа независимо от ранга, положения в обществе, национальности, вероисповедания, - в каждом есть Божественная сущность, Божественный образ. И в этом основа нашей веры».
